Сфера радости, сфера гнева
Автор: Ярослав Барсуков
Ему почти нравилось идти по улице, пропитанной запахом гари - хорошо помнил, что именно так пахнут руки мосаддера, весь день работавшего с раскаленным железом. Он шел и вспоминал эти большие, добрые дедовы руки, всегда готовые дарить защиту и тепло; вспоминал, как еще пацаненком проводил порой целые дни у "репейника", отделявшего мосадду от остального мира. Как текли долгие томительные минуты, а он все сидел, боясь шелохнуться, у самого просвета между гладкими стальными листами, оплетенными колючей проволокой, и пытался высмотреть фигуру деда. И порой он действительно замечал ее - дед выходил в сопровождении двух или трех младших мосаддеров, чтобы проверить лежавшие на солнцепеке прутья.
Тряхнув головой, Скалдун отогнал воспоминания. С годами он научился это делать, пожалуй, лучше всего; и если бы кто-то задумал создать эдакий театр теней, последнюю надежду для погибших уголков памяти, то Скалдун был бы наверное одним из немногих людей, готовых наполнить призрачную сцену этого театра самыми сокровенными своими воспоминаниями. Просто потому, что люди обычно крепко держатся за подобные вещи, в которых Скалдун не видел ничего личного и священного. Забыл, вспомнил, снова забыл - все равно что поел, проголодался, снова поел.
На этот раз воспоминания принесли ему чувство облегчения, которое он чуть было не перепутал с радостью - и Скалдун почувствовал где-то внутри глухую уверенность от осознания того, что через минуту все забудет, а в нужный момент вспомнит снова. Актеры-тени сделали свой выход, и на этот раз они сыграли ничуть не хуже, чем обычно.
В витрине магазина "Линия Патрика" он заметил обуглившиеся ноги манекена - видимо, недосмотр со стороны одного из рабочих. А может, Патрик решил таким оригинальным образом избавиться от манекена, кто знает? В витрине Скалдун увидел отражения двух мародеров, спешивших к дому напротив; их торопливая, вороватая походка напомнила ему о том, что его время тоже почти на исходе.
С самого начала он решил идти размеренным шагом, нарочито размахивая левой рукой и придерживая неподвижную правую у самого бедра - заметил, что так обычно ходят полицейские и вообще люди, привыкшие в случае чего тянуться к кобуре. Оставалось только надеяться, что мародеры тоже знают про эту особенность и примут Скалдуна за своего, ну или просто за опасного человека. Подбородок и губы, самую узнаваемую часть лица, он прятал за поднятым воротником; от идеи надеть шляпу отказался, решив, что в ней будет выглядеть слишком уж экстравагантно.
В девятнадцатом районе он бывал очень часто, по рабочим делам, которые в последнее время все труднее было отделять от дел личных. Но сегодня Скалдун впервые появился на этих пустых улицах не как честный человек, а как вор и мародер - и самое страшное заключалось в том, что это его совсем не пугало. Более того, он почти весело шлепнул рукой по голове ангелочка, застывшего на вершине калитки (которая, должно быть, казалась тому Эверестом), и ощутил приятное головокружение, взлетев по мраморным ступеням. Деревья перед домом, защищенные от Полосы сияющим полем, корчились в своих разноцветных клетках.
Когда Скалдун прикрыл за собой дверь, в огромном пустом доме что-то ухнуло, разбилось и эхом пролетело по коридорам. Длилось это секунды две, не больше, но впечатление оставляло сильное. Скалдун потянулся было к спрятанному на груди ножу, но потом решил, что времени разбираться у него нет. Сверкающая Полоса за окнами уже удалилась на приличное расстояние, и скоро жители начнут возвращаться в свои квартиры.
По лестнице, потом по коридору, потом третья дверь направо - маршрут он знал назубок. Старая дверь поддалась очень легко, пропустив Скалдуна внутрь темной комнаты; не останавливаясь, он распахнул шкаф и торопливо начал вынимать оттуда вещи. Пропахшие нафталином пальто, какие-то тряпки, старые фотографии - все летело на пол без разбору. В какой-то момент он оступился и услышал треск стекла; стало быть, наступил на одну из фотографий.
В шкафу, как он и предполагал, ничего не было. Дальнейший осмотр комнаты Скалдун решил проводить по часовой стрелке, и первым ему под руку попался приземистый, пузатый комод; комод этот явно повторил бы участь шкафа, если бы Скалдун не услышал внезапно хруст за спиной, за которым последовали сдержанные ругательства - кто-то неосторожно наступил на разбитую фотографию. Времени развернуться и метнуть нож у него не было, так что Скалдун сделал первое, что пришло ему в голову: присел, вжав голову в плечи. Воздух в том месте, где только что была его грудь, прорезала пуля, с коротким взвизгом лизнувшая стену.
- Везунчик ты, Скалдун, - заметил человек за спиной. - Ну а раз так - садись, поговорим.
7 февраля 2008